Когда ты много лет состоишь в «Щите Ахилла», ты привыкаешь терять соратников и хоронить друзей, но от этого не становится менее больно.
читать дальшеПоследнее дело Шермана надломило. Он еще пытался заниматься расследованиями, но просто физически не мог никого позвать с собой. Да, от команды никого не осталось способного и готового ввязаться в новое дело, но иногда забегал О'Ши узнать, не подвернулось ли какого нового дельца. Но Шерман уверенно отвечал, что дел пока никаких нет, провожал парня и отправлялся один. То ли по этой причине, то ли по какой-то другой, новые дела выходили для какими-то неудачными. Где-то нарвался на неприятности, где-то ошибся, приняв желаемое за действительное, в одном деле был сильно ранен… Он все так же каждый день с маниакальным упорством просматривал газеты, но то ли город действительно затих после недавних событий, то ли подсознание заставляло его пропускать любые предпосылки… В конце концов, поняв, что это все больше похоже на жалкие попытки вернуть утраченное, он бросил этим заниматься, решив, что его время прошло. В довершении всего, в его доме случился пожар. Шерман успел вынести только несколько своих дневников с записями дел и получил серьезный ожог лица. Выяснять, был ли это поджог или несчастный случай, он не стал.
Снял небольшую комнатушку. Попытался жить нормальной жизнью. Сменил три работы. Вдрызг разругался со Сьюзи, запретив ей даже близко подходить хоть к чему-нибудь мистическому. Да, он понимал, что запреты никогда не имеют того эффекта, на который рассчитаны, тем более для подростков. Но искать другие варианты не мог и не хотел. Просто ходатайствовал о переводе Сюзанны Шерман в приют в другом штате, и ему его одобрили. Разъезжались молча. Она от обиды, он пытаясь быть сильным. Почему-то казалось, что больше они не увидятся никогда.
Он ушел в себя, все реже заходил к Абигейл. Иногда видел ее в обществе других мужчин и проходил мимо. Просто в ту ночь в нем действительно что-то умерло. Он был готов драться до конца, истекая кровью, был готов принести себя в жертву на алтаре, прекрасно понимая, что с такими ранами это лучший вариант. И в результате сам же и принес в жертву друга, потому что времени уже почти не оставалось. Потому что Джеймса проще прибить, чем переубедить. Потому что кто-то должен быть сильным… Но где-то в глубине души Шерман, пожалуй, завидовал Джеймсу, потому что именно такая смерть казалась ему хорошим завершением жизни члена «Щита Ахилла».
На пару с Уилланом они организовали Джеймсу по-настоящему военные похороны: траурные, торжественные и с захоронением пустого гроба. Занимаясь всеми приготовлениями, он даже не заметил, как приобрел привычку навещать могилу Джеймса, говорить с ним о жизни, о делах, буквально слыша в ответ его скептичное хмыканье или колкое замечание.
После отъезда Уиллана с Мортимером, Шерман исправно навещал Алана в лечебнице. Но через пару недель лечащий врач вежливо, но настоятельно попросил его больше не приходить, по причине того, что после этих визитов состояние его пациента резко ухудшается.
Миссис Смит периодически еще писала ему письма о достижениях Рене, рассказывала о ее успехах в обучении, и говорила, что скорее всего осенью Рене сможет ходить в школу вместе со сверстниками. Шерман письма читал, но больше не отвечал. Писать было не о чем. Да и кому вообще нужен старый покалеченный жизнью солдат?
В какой-то момент он неожиданно для себя понял, что постоянно курит, буквально не может сделать ни вдоха без затяжки. За неимением других сколько-нибудь значимых занятий попытался увеличить время между сигаретами. Было тяжело. Он не питал никаких иллюзий, но оказалось, что дышать и считать вдохи немного лучше, чем курить и вновь прокручивать в голове одни и те же воспоминания. Крепло ощущение, что он не заслуживает ни одной затяжки.
Он думал, что спокойная обыденная жизнь постепенно залечит душевные раны. Но начали приходить кошмары: выуживая из памяти забытые события и ушедших людей, причудливо сплетая, добавляя несуществующих подробностей, напоминая о том, что было и что могло бы быть, изматывая, запутывая, подменяя воспоминания. Он начал бояться ночи и темноты, испытывая иррациональный страх неизвестности, хаоса, неупорядоченности. Начало казаться, что запертая наглухо комната сможет его защитить только если все вещи в ней находятся в строго определенном порядке. Что даже частичка хаоса сможет призвать к себе еще больший непознаваемый хаос.
Бессонными ночами порой приходили мысли о том, чтобы прекратить это бессмысленное существование. А когда наконец-то удавалось заснуть, то он исправно оказывался то снова в кругу черных сосен, то на крыше колокольни, то вместе с остальными с азартом оставлял знаки на дверях домов в Солтвиче. Снился даже Дэвид, но он всегда выглядел по-разному.
После таких снов в голове вертелась какая-то мысль, только поймать ее удалось далеко не сразу. А мысль была по истине простой: раз он еще жив, значит что-то не доделал. Старая жизнь закончилась, бездействие его постепенно сведет с ума, значит нужно идти дальше. Как минимум попытаться исправить хотя бы одну ошибку прошлого.
В то утро, когда он наконец-то все это ясно осознал, ему доставили письмо от некоего Роберта Ди Джонса.
Шерман. Завершение
Когда ты много лет состоишь в «Щите Ахилла», ты привыкаешь терять соратников и хоронить друзей, но от этого не становится менее больно.
читать дальше
читать дальше